— Сумасшедший! — завопил он и, быстро вскочив с места, откачнулся назад, так что стукнулся спиной об стену и как будто
прилип к стене, весь вытянувшись в нитку. Он в безумном ужасе смотрел на Смердякова. Тот, нимало не смутившись его испугом, все еще копался в чулке, как будто все силясь пальцами что-то в нем ухватить и вытащить. Наконец ухватил и стал тащить. Иван Федорович видел, что это были какие-то бумаги или какая-то пачка бумаг. Смердяков вытащил ее и положил на стол.
Неточные совпадения
Между двух холмов лепилась куча домов, которые то скрывались, то появлялись из-за бахромы набегавших на берег бурунов:
к вершинам холмов
прилипло облако тумана. «Что это такое?» — спросил я лоцмана. «Dover», — каркнул он. Я оглянулся налево: там рисовался неясно сизый, неровный и крутой берег Франции. Ночью мы бросили якорь на Спитгедском рейде, между островом Вайтом и крепостными
стенами Портсмута.
Наконец, приняв окончательное решение, он перекрестился, опять выступил из-за
стены, прислонился, точно
прилип спиной
к косяку, и застыл в этой позе.
Как всегда, у
стен прислонились безликие недописанные иконы,
к потолку
прилипли стеклянные шары. С огнем давно уже не работали, шарами не пользовались, их покрыл серый слой копоти и пыли. Все вокруг так крепко запомнилось, что, и закрыв глаза, я вижу во тьме весь подвал, все эти столы, баночки с красками на подоконниках, пучки кистей с держальцами, иконы, ушат с помоями в углу, под медным умывальником, похожим на каску пожарного, и свесившуюся с полатей голую ногу Гоголева, синюю, как нога утопленника.
Со всех сторон
к его
стенам прилипли разные пристройки, одни — поновее, другие — такие же серо-грязные, как сам он.
Горбун не ответил. Он был едва видим на лавке у окна, мутный свет падал на его живот и ноги. Потом Пётр различил, что Никита, опираясь горбом о
стену, сидит, склонив голову, рубаха на нём разорвана от ворота до подола и, мокрая,
прилипла к его переднему горбу, волосы на голове его тоже мокрые, а на скуле — темная звезда и от неё лучами потёки.
Урезонив еврея, Михеич снова направлялся
к излюбленному месту на окне, где спина его скоро
прилипала к натертому жирному пятну косяка, а нос и усы принимали обычное положение. Еврей продолжал свои рулады, возвратившись
к нотам, более свойственным человеческому голосу, или начинал что-то таинственно выстукивать в
стену, как бы сообщая кому-то смысл сейчас слышанных слов.
Так размышлял я, смеясь над глупым самоубийцей, смешным разрушителем уз вечности; и вот что сказал я, обращаясь
к тем двум безгласным сожителям моим, что неподвижно
прилипли к белой
стене...